Биография Роли в кино Роли в театре Книги Клипы NEW!!! Портфолио Счастливые встречи Обратная связь

"Голгофа" «ГОЛГОФА» Пьеса в двух действиях. Гущин Алексей Николаевич Еремеев Сергей Вячеславович (Криминальная драма по рассказу Алексея Гущина «Белый лебедь») Действующие лица: Иван Аслан Осиновский Дочь Аслана Охранник Сцена 1 (Камера на двоих для осужденных к высшей мере наказания. По камере ходит Иван, поёт: «Чёрный ворон, я не твой…» В коридоре раздаются шаги, голос охранника: «ноги шире плеч, лицом к стене!». Слышен лязг металлических засовов, замков. В камеру входит заключенный Аслан, за ним охранник. Осмотрев бегло камеру, охранник выходит. Звук задвигающегося засова) Аслан: Здравствуйте! Иван: Как можно здравствовать в гробу? Аслан: Что так мрачно? Как - никак, но мы живые... Иван: Живые трупы. Аслан: Многие великие люди сидели в камерах смертников… но живыми трупами себя не считали... Иван: Ты-то чем велик? Погоди, что-то лицо мне твоё знакомо... Не тот ли самый? Аслан: Да, да, тот самый. Иван: Мусора позорные! Спецом чеха в хату кинули! Голос охранника: «Ну, вы, покойники, тише там! По карцеру соскучились?» Иван: Суки, знаете, что «зверей» ненавижу! Так моими руками хотите убрать его? Вторую вышку не присудите! Завалю гада! Охранник: (вбегает в камеру) Ты что разорался? Ишь ты, вальщик первого разряда! Смотри у меня. А то я мигом приведу приговор в исполнение при попытке к бегству! Чехов он ненавидит!.. У вас один статус на двоих, тигры вы мои полосатые! Иван: Ну, ты, укротитель тигров, вали с хаты, чтоб тобой здесь не пахло! И калитку за собой прикрой потуже, а то не дай Бог, начальство увидит, что ты здесь Устав нарушаешь! Разжалуют вплоть до педераста. Охранник (уходя):Ты фильтруй базар, а то я тебе сделаю клетку в звездах. Иван: Ты с женой иди блатуй, а тут это не катит. Аслан(садится на табуретку): Убить, значит, хочешь? Ну, так сделай доброе дело, убей меня, если сможешь. Я-то убивал… Иван: Что это ты так легко помереть желаешь? Аслан (не сразу): Да всё равно не долго осталось. Болезнь у меня смертельная, мучаюсь сильно. Днём раньше - меньше мук. Вот. Поможешь помереть, спасибо скажу. А они не скажут, им моя смерть пока не выгодна. Иван: Да, интриги - то они плести умеют, что пауки. Мастера на все руки. Но на хитрую жопу всегда болт найдётся. Ещё разберемся, что они напридумывали. Аслан (другим тоном): Слышал я, что сидишь ты за убийство, но никого не убивал. Иван: Откуда моё дело знаешь? Аслан: В той мясорубке, из-за которой тебя под вышак подвели, были и наши люди. Вот и знаю. Только как ты не отмазался? Не молодой же, опытный вор? Тебе лет сорок?.. Иван: Сорок было когда-то, уже сорок девять. В следующем году юбилей, полтинник отмечать буду. В общем, попру на шестой десяток. А ты-то вот дюже «молодой», а сам себя под вышку подвёл. Правда, не без чьей-то помощи, но подвёл, как ты не вертелся. Аслан: Это как понимать твои слова? Иван: Как хочешь, так и толкуй. Разгадывай ребус. У тебя теперь времени предостаточно. Торопиться некуда. (Иван запел «Чёрный ворон», затем стал насвистывать мотив песни, а после и совсем замолчал. Свет в камере гаснет). Сцена 2 Визит Аслана к Осиновскому. (10 годами раньше. В кабинете у Осиновского). (Входит Аслан) Осиновский: Аслан!? Какими судьбами? Да без предупреждения. Хотя бы известил о приезде… Аслан: Так мне удобнее. Меньше народу знает, больше на свободе буду. А когда один знаю, что делать буду, глядишь, сто лет проживу и все на свободе. Осиновский: Ну, ладно! Со свиданьицем, что ли? Добрался без проблем? Аслан: Спасибо, всё обошлось хорошо. У тебя как дела? Осиновский: Делишки! Сам знаешь, дела на Лубянке. Тьфу, тьфу, тьфу. Аслан: Не каркай. Осиновский: Каркай, не каркай, а от судьбы не уйдёшь. Да и ты вон как неосторожно поступаешь, сам в петлю лезешь. Аслан: Волков бояться, сам знаешь, в лес не ходить. Да и по дочке соскучился, навестить надо. Но об этом позже… Дело есть. Нужно профинансировать одну акцию. Деньги нужны большие. Осиновский: Да где ж их взять? Казна-то не бездонная. Аслан: Брось прибедняться! Ты же в Думе, вот и надумай. Не мне тебя учить. Осиновский: А что тут надумаешь? Аслан: Ты знаешь, есть такое кино про Петра Первого. Там один из его подвижников набирал налоги. Ему кто-то возразил, что, мол, брать у народа нечего, да и многие освобождены от податей, документы у них есть освобождающие. На это петровский опричник вынул бляху, показал её и сказал: «Только такая метка может освободить от налогов. У кого она есть, тот ничего не платит». Осиновский: Не пойму причём здесь бляха? Аслан: При том! Разработайте закон под бирку, и оцените эту бирку так, чтобы её каждый купил! Осиновский: А если не будут покупать эту бирку? Аслан: А нет, значит штрафовать? Ну, мне тебя учить? Осиновский: На это время нужно. Я же один не решаю такие вопросы. Надо найти единомышленников в этом деле… Аслан: Единомышленники трудно находятся, когда деньги из кармана убывают. А когда деньги в карман плывут, то и решать нечего. Это у вас прибавки к пенсии долго решаются, а тут что тянуть резину? Ну, ладно! Мне дочку ещё надо навестить. Береги её, как свою. Осиновский: Я в ней души не чаю. Прямо обижаешь. Думал её на учёбу за границу устроить… Аслан: Ну, об этом я сам подумаю. Может, увидимся скоро. Сцена 3 (Раннее утро. Постепенно набирается свет. Аслан просыпается до подъёма. Иван в одних трусах делает зарядку. На спине у него наколка: церковный купол с крестом. На левой груди профиль Сталина. Некоторое время Аслан изучающе смотрит на Ивана). Аслан: Я говоришь: «живой труп». Да на тебе пахать можно. Или ты на тюремную олимпиаду готовишься? Иван: Нет, здоровым помереть хочу! А, может, подорвать до срока отсель придётся. Силы нужны. Кто знает, как карта ляжет? Аслан: Красивые наколки. Сталин родственник тебе или как? (оценка не дверь) Иван: Или как. Ты мне, что тут, воровской качь устраиваешь? Аслан: Нет, просто красиво. Это же ходка на тюремном языке? Иван: Верно. А мы все, как родились, так и попали в «зону». И нельзя нам выше, и нельзя нам ниже, и нельзя нам Солнца, и нельзя нам Луны. А ты прямо как работник Петровки 38, всё обо мне хочешь знать. Только тут придраться не к чему. На спине у меня мой крест: что хочу, то и тащу; а это-отец народов, которого на вас, блядей, не хватает. Аслан: Ну, извини, если обидел. А интерес у меня простой человеческий. Ведь, где ты погорел, там были наши люди, вот и хочу о тебе узнать побольше. Ты же сам говорил - времени у нас хоть отбавляй. Да, кстати, ты тоже многозначительно сказал про чью-то помощь в моём заключении. Заметь, я с тебя не спрашиваю расшифровки. Иван: А что тут расшифровывать? Не нужен, стал, вот свои же тебя и сдали за ненадобностью. По хорошему до тебя на сивой кобыле не добраться, а попался как кур во щи. Во, как, кстати, баланду несут. (Затемнение. Перестановка) Сцена 4 Разговор Осиновского и Ивана. (10 годами ранее. Кабинет Осиновского. Утро.) Осиновский: Ну, что ж, Иван, я очень рад, что твои дела пошли в гору. Иван: Я тоже рад, что ты рад. Но откуда такой интерес к моим делам? Осиновский: Земля слухами полнится. Иван: Я и сам не знаю о своих делах, а слухи уже впереди бегут. Может и вправду дела на горе. Осиновский: Ну ладно тебе прибедняться. Уже два салона открыл с саунами и ни в один не пригласил. Иван: А что ж сам, раз знаешь, что два салона, значит, знаешь и где находятся, взял бы, да и приехал. Осиновский: Да хочется сначала с хозяином побеседовать, так сказать на наглядном примере. Может, чем помочь нужно?.. Может хозяин в долю возьмёт?.. Иван: Ты как всегда издалека заходишь. Никак крышануть меня хочешь? Осиновский: Да Боже упаси! Как я могу такому уважаемому человеку, тем более вору с таким стажем, предложить крышу? Просто я всегда пригодиться могу: без определённой договорённости за заранее оговоренный процент с твоего дела. Иван: Борис, у нас уже один разговор был насчёт твоего делового предложения. Мне ни первое, ни второе не нужно. Тем более, все твои предложения сводятся к получалову моих денег в твой бездонный карман. Это на воровство похоже. Осиновский: Ишь ты, как запел!? Воровство! Просьба поделиться. Ты-то сам сколько людей ограбил? Иван: Боря, следи за базаром! Я - не грабитель, не бандит, как некоторые. Я всегда придерживался истины, что последнее и вор не берёт. Я-то не позорил честное имя российского вора, а просто лечил людишек от жадности. Осиновский: Ой, ой, ой! Честный вор! Да из-за таких, как ты, сколько людей пострадало! Такие, как ты - позор нации! Русской нации! Иван: Боря! Да на таких, как я, держалась и держится Россия. Если бы в девяносто четвёртом собрать дивизию таких, как я, мы бы на одной афере, без единого выстрела до Грозного дошли, и флаг над дворцом водрузили. А вот из-за таких засранцев, как ты, мы в жопе… Оснновский: Это почему же так, засранцы? Иван: Да потому, что в Думе тем более думать надо, что делаете. Осиновский: А причём здесь засранцы? Иван: Да при том! На твоих автомобилях буквенное обозначение какое: ООО или ААА? Вот и решай, Боря, как тебе сделать а-а-а. Да вот ещё придумали: флаг, который развивался над покорёнными государствами, прилепили на жопы иномарок. Такое создаётся впечатление, что белым днём голубые взяли верх над красными. Осиновский: Да ты понимаешь, что говоришь?! Это же прямое оскорбление власти. Да за такие слова можно и ответить. Иван: Слушай, Боря, твой папа не служил в аппарате Лаврентия Палыча? Осиновский: Какого Палыча? Иван: Палыча, который в тридцать седьмом практикой занимался: «за базар ответишь». Не делай, Боря, а-а-а. А я за свой базар отвечу. Осиновский: Ха-ха-ха! Вот нас понесло в политику. Тем более, ты не политик. Ну, извини, погорячился. Давай лучше о девочках. Созвонимся как-нибудь, да просто посидим, обмоем твой бизнес за процветание. (Осиновский прощается с Иваном. Иван уходит). Осиновский: Да, мужик совсем оборзел! Пора евоный бизнес к рукам прибирать, а его убирать. Сцена 5 (Аслан и Иван в камере хлебают баланду) Аслан: В большой город захотелось. Зайти в простое кафе, съесть вольных супов. Иван: За что боролся. Тебе-то чего не хватало? Грелся у партийной кормушки, мало? Мало бабок, власть вам подавай, да чтоб жёны ваши задницы корреспондентам показывали! Аслан: Наши жёны задами не сверкают. У нас с этим строго. А насчёт власти - каждый выбирает себе ту власть, какая ему по душе. Вот ты за свою спину заговорил: что хочу, то и таскаю, а на поверку, что вам, русским , нагрузят, то и тащите. Иван: А тебе это и на руку. Аслан: Нет, мне это не на руку. Но я не вьючная лошадь, чтобы за других работать, чтобы мной руководили и показывали, где моё место. Мне и моему народу нужна независимость. Иван: Во-во. Пятнадцати проституткам стало тесно в политбюро, и они раздербанили такую страну, прикрываясь высокими словами о независимости, о русских поработителях-эксплуататорах. Задурили голову себе и людям, а вы под шумок воспользовались ситуацией и повернули в свою сторону. Независимость! Земля! Да и народ - дурак, как будто не знает, что, защищая интересы таких правителей, получает сразу земли метр на два и полнейшую независимость. Аслан: А кто виноват в том, что вы, русские, так живёте? Ненавидите друг друга, не помогаете друг другу. Если кто поднялся по деньгам, сразу оградиться старается, отодвинуться от близких и друзей. Нет, чтобы помочь, так из-за дележа бизнеса друга детства можете заказать. Иван: А у кого таких подонков нет? Аслан: Всякие есть, но у вас таких больше. В Москве что ни день, то убийство из-за денег и власти. Иван: Да, у нас в Москве так. А почему? Да потому, что Москва - это большой, вонючий фурункул на теле матушки России, присасывающий всё дерьмо к себе. Каждый едет в Москву не для того, чтобы дать что-то людям, улучшить и их жизнь и свою, а наоборот - взять, оторвать с мясом. Не получается, так отнять, значит убить. Есть такой в Думе типчик - господин Осиновский. Интеллигентнейший гад. (Аслан насторожился). Откуда он - не знаю, но в Москву добрался, до самой Думы, в накрахмаленной рубашке и руками, по плечи в крови. Лёнька Пантелеев-агнец перед ним. А ты говоришь… Да за этого гада я бы три раза под вышак пошёл, только бы своими руками удавить его. Аслан: Желание сбежать из-за него? Иван: Нет! Волю, жизнь люблю. Но, встретил бы гада, убил бы. Аслан: Любишь жизнь, волю, а завалишь? Поймают - или самого убьют или сядешь. Иван: Два раза убить нельзя, так вроде классик сказал, да и я уже клеймёный волк. Мне-то бояться нечего. Крути, как хочешь, а по закону - убивец. Если я даже и выйду на волю, в чём я сомневаюсь… Аслан: Почему такие гнилые настроения? Иван: Потому, что этого не допустят те, кто меня сюда засадил. Сел благодаря тем же, если можно назвать, людям, а им не выгодно смывать с меня статью убийцы. Так что, если даже выйду на волю, вряд ли отмоюсь. Эх, как там у Семёныча: «Копи ладно мысли свои вздорные, копи…» (Иван садится на шконку, берёт гитару, поёт. Свет приглушается. Затем песня затихает. Затемнение. Раздаётся звонок домашнего телефона) Сцена 6. Аслан разговаривает с дочкой. (Десятью годами ранее) (Дочка выбегает на авансцену с трубкой радиотелефона. Фонарь ловит её из темноты. Голос Аслана - с фонограммы через динамики). Дочь: Алло? Аслан? Здравствуй, дочка! Дочь: Ой, папочка! Как снег на голову. Откуда ты? Ой, как я рада. Аслан: Ну, как у тебя дела? Не обижает никто? Дочь: Да кому я здесь нужна? Дядя Боря на пушечный выстрел никого не подпускает. Аслан: Вот и хорошо. Дочь: Да ничего хорошего, плохо мне без тебя. Я здесь как сирота при живом отце. Аслан: Зачем так плохо говоришь? Зачем отца обижаешь? Ведь папа тебя любит. Дочь: Я не обижаю, я правду говорю. Я уже четыре года здесь живу и не могу ничего понять. Особенно, когда смотрю телевизор. Аслан: Ты ещё маленькая, чтобы во всём разобраться. Дочь: Папа, какая я маленькая? Мне уже девятнадцать. Тем более, у меня друзья появились, а среди них есть парни и девчонки разных национальностей. И я всё вижу… Вижу, что они просто хотят жить и жить мирно. А у вас, у старших - война. То здесь, то там кого-то убивают. Что вы всё делите? Не понятно. Аслан: Вот и ты начала меня, дочка, учить. То мама меня всё учила, теперь ты. Ну, родная. Потерпи немного, скоро мы уедем из этой страны. Дочь: Зачем?! Аслан: Так надо. Да, так надо, дочка. Потерпи, моя хорошая, скоро уедем. (Пауза. Короткие гудки в трубке. Какое-то время дочь стоит, прижав телефон к груди. На глазах наворачиваются слёзы. Постепенно на дочке свет гаснет. Затемнение. Еле тихо, потом громче доносится песня Ивана. Постепенно набирается свет → в камере → Дочки нет). Сцена 7 (Иван заканчивает песню, подходит к Аслану. Тот сидит на табуретке, руки на столе, голова на руках). Иван: Что, Аслан, зацепила песня? Ты живой? (тормошит Аслана) Волки позорные! (потом стучит в дверь) Быстрее! Врача вызовите! (в камеру вбегает охранник) Охранник: Ты что-то то поёшь, то орёшь? По карцеру соскучился, покойник ходячий? Иван: Ты у меня сам сейчас станешь покойником, если врача не приведёшь. Охранник: Не помер? Иван: Нет, вроде, пульс прощупывается. Охранник: Не пойму я тебя что-то: то ненавидишь человека, убить грозишься, то врача требуешь. Что так печёшься о нём? Иван: Вот ты гад. Сам же сказал, что он человек. Давай, беги за врачом! Философ. Охранник: Ладно, бегу, а то правда, не ровен час, не дай бог, помрёт. Нашёл же время, в моё дежурство. (Охранник и Иван осторожно кладут Аслана на шконку. Охранник выбегает из камеры. Иван садится за стол на место Аслана. Затемнение). АНТРАКТ. Сцена 8. (Та же камера. Иван сидит, Аслан заходит). Аслан: Да, думал, что всё!, конец, отмаюсь! (Садится напротив Ивана) Вань, а ты любил кого-нибудь? Иван: Нечего себе у тебя перепады! Ты случайно не бредишь? Аслан: Нет, серьёзно, ты любил? Иван: Всяко бывало. Знаешь, я по гороскопу - близнец. А это по природе очень сложно, когда в одном человеке два. Как-то свела меня судьба с молоденькой проституткой. Она меня на пятнадцать лет моложе. Всё для неё сделал: московскую прописку, образование. Трясся над ней, чтоб ничего с ней не случилось. А вот как попал сюда, так от неё ни слуху, ни духу, а я её шесть лет тащил. А ты спрашиваешь: любил ли. О ней только сейчас и вспомнил. Парадокс! Да при чём здесь она?.. Конечно, любил, и люблю. Аслан: Я тоже: любил и буду любить. И у меня была девочка. На двадцать лет моложе меня. Любил больше жизни. Чтобы с ней ничего не случилось, отправил я её в Москву. Сделал ей документы на другую фамилию, чтобы ей было легче затеряться… Да не получилось. Какие-то бешеные шакалы заманили её и хотели изнасиловать. А она вырвалась, вынула из волос шпильку металлическую и сунула её в электрическую розетку. Сердце было слабое… Не выдержала, умерла. Как я её любил. Дочка это была моя. (В камере тишина. Каждый думает о своём. Продолжает). Аслан: Иван, а почему ты врачей позвал, а не дал мне умереть? Ты же ненавидишь «зверей», сам говорил. Иван: Отец мой в войну служил в артиллерии связистом-наводчиком. И вот, как-то ночью спал он на батарее у пушки. А рядом спал его друг, ингуш по национальности. Над батареей кружила немецкая рама. Самолёт-разведчик вроде как мешал спать. Ингуш проснулся, прямо через дуло пушки нацелился в самолёт, зарядил пушку, пальнул и сбил. Ингуша арестовали и отца за компанию. Слава Богу самолёт упал на нашей территории и там нашли ценные документы. Так что не расстреляли. А потом, после очередного артобстрела мой отец корректировал, и связь потерялась. Перебило шнур, а отца засыпало. Пехота пошла в наступление. Его друг, ингуш, тоже бежал в атаке и случайно наступил на землю, которой присыпало отца. Он почувствовал, что под землёй кто-то лежит. Откопал и спас отца. Хотя была атака и ему могли за дезертирство что-нибудь пришить. Вот я и подумал: может, долг верну, если тебе помогу. Тем более, в тюрьме, как в бане - все равны. Правда, времена меняются. Аслан: Ты прав, люди озверели. Сейчас многие просто «рвут под себя: Мне хорошо и ладно». Любой чиновник, политик, все ратуют за народ, за его благосостояние. А на самом деле, прикрываясь интересами народа, свою выгоду ищут. Все! А народ спрашивает: «Почему плохо живём?» Иван: Ну, и ты же сам, вроде, как народ, или нет? Аслан: Народ - стадо. Куда поведёшь, туда и пойдёт. По определению, простой народ рождён для худшей доли. Особенно это осознаёшь здесь. Иван: Нет! Для лучшего мы рождены, для лучшего. Вот, скажем, живут простые люди. Если по-твоему, хлам-хламом народец. Но вот от них рождается человек, подобного которому не видела земля. Юрий Гагарин, например. Всех он превысил и нет ему равного. Ах, нет, выходит, что для лучшего мы рождены. По сто лет, а может быть и больше люди-человеки для лучшего живут. Вот потому-то, Аслан, всех людей без ограничения уважать надобно; деток - не убивать, не калечить, беречь нужно. Ребятишкам простор надобен. Деткам-то жить не мешайте! Деток-то уважьте! Что смотришь, Аслан, зацепило? Так это не мои слова. Максим Горький написал. Да, Горький писал, что люди - не стадо, что они свободны. И что человеки платят за всё сами: за любовь, за ум, за обман, за веру и за неверие. А что такое человек? Это не ты, не я, не те, кто там за стенками. Это мы все вместе, но только в одном. И всё, что на земле - всё дело его рук и мозга. Человек - это великолепно, человек - это звучит гордо. Уважать надобно человека! Не унижать его жалостью, не презирать, уважать! Но ты, Аслан, прав в одном: людишки-человечишки обожрались, обсытились, обнесли свою сытость высоченными заборами и стерегут её, и жируют, позабыв, что человек-то выше этой ненасытной сытости. Аслан: Да, Ваня! Мощно ты сказал. Иван: Если б это я сказал… Аслан: Да какая разница?! Главное - сказано, да как сказано. Особенно про людишечек-человечишек. Тем более, я Горького читал, и таких строк у него нет! (помедлив) А вот хочу спросить насчёт депутата Осиновского: откуда его знаешь? Иван: Этого-то?! Длинная история, но скажу, что он редкостная пакость. Ни перед чем не останавливается, а все свои чёрные дела любит делать чужими руками. В общем, к нему не подкопаешься. Сначала свою жертву обласкает, приголубит, а потом и удавит. Вот так он и со мной обошёлся, правда, я ему никогда не доверял. Он хотел окрестить меня вором. Ну, я-то понимал, чего он хочет на самом деле. Прикинь, депутат, избранник народа ставит воров. У нас в России все лучшие должности или покупные, или становленческие. Вот и получается, формально царь, а вроде и не царь. Так, в шестых бегаешь, и опозорено честное имя российского вора. А что такое российский вор? Это сродни хорошему актёру. Аслан: Ну да, артистом тоже надо родиться. Иван: Нет! Артист у нас каждый второй. А вот хороший актёр или честный вор - это не профессия, не диагноз, это состояние души. Вот я из-за своих соображений отказался от его предложения, и прилюдно посоветовал ему самому покреститься в воры. Тем более, у него большая воровская практика, а закон всегда на его стороне. Вот он и припомнил мне. Аслан: Может ты ошибаешься? Ведь уважаемый человек хотел тебе помочь подняться, утвердиться. Да, конституцией она не обозначена, но есть такая профессия «вор в законе». Иван: Есть! Но лучше быть «вором по совести»… Аслан: Погоди, как раз о совести. Ведь это он помог спрятать и оформить чистые документы моей дочери. Он четыре года заботился о ней, как о родной. Если бы ты видел, как он переживал, что не уберёг её. Он поклялся найти и наказать её убийц. Иван: Ну, и как, нашёл? Аслан: Мы предполагаем, а Аллах располагает. Слушай, мне всё кажется, что мы раньше где-то пересекались. В жизни всё идёт по кругу, и когда людей сводит судьба в любых обстоятельствах - на это воля Аллаха. И то, что мы с тобой в тюрьме, а это, естественно, дело наших рук, но и в этом провидение Всевышнего. А может, это нам испытание, и, хотя мы приговорены к высшей мере, всё же удастся выйти отсюда. Иван: Эх, с твоими молитвами бы да мёд пить! Аслан: А что? Тюрьма - полезная вещь. Она многих… людей на путь истинный наставила. Иван: Верно. Я как попал сюда, враз пить бросил. На воле никак не мог, а тут даже и не тянет. А раз не пью, думаю, и курить незачем. Аслан: Да дело не в этом. Главное, что есть время осознать всё сделанное, прожитое. На воле жизнь закручивает так, что некогда даже задуматься: что делаешь, что творишь. Несёт тебя и несёт, как по быстрой реке, а потом раз - и унесло в тихую гавань. Иван: Ну да! В Божью гавань. Прямо тишь да гладь. Аслан: Может и так. Вспомни, сколько хороших книг было написано именно в тюрьме. Вот твои наколки, где ты их сделал? Иван: Здесь! А при чём тут они? Аслан: Просто интересно. Если не секрет, расскажи. Иван: Да какой тут секрет. До тебя сосед у меня был художник. Всё церкви рисовал, вот я его и попросил мне крест свой выколоть. Аслан: А художника, что, перевили в другую камеру? Иван: Да, в одиночку. Аслан: В какую? Иван: В могилу. Помер мой сосед в одночасье. Здоровый был, не болел. Днём харчей с воли поел… вместо меня, а утром не проснулся. Ну ладно, хватит об этом. Аслан: Хватит, так хватит. А ты раскрылся. По этим наколкам можно узнать, что ты за человек. Иван: И что ты прочёл? Аслан: Не всё. Но, что не преступник, не криминальный человек - это точно; хотя и вор в прошлом! (задумался) А ты убить можешь? Иван: Ты прямо Фауст! То за здравие, и хлоп - на тебе, сразу в морг. Аслан: Нет, серьёзно. Иван: Смотря за что. За бабки - точно нет. Я один раз ударил одного говнюка ножом за враньё. Просто завраньё. Слава Богу, выжил он, а жалко. Посадили б тогда, давно бы уже освободился. За такую падаль много не дают. Так что, за правду, наверное, убил бы. Аслан: За какую правду? Ведь правд много. Сколько людей, столько и правд. У каждого своя: у тебя своя, у меня своя. Как узнать, чья правда правдивей. Иван: Та, которая никому горя не приносит. Вот ты говоришь «твоя, правда». А ты вспомни, сколько она горя людям принесла. Аслан: Когда я был маленький, у меня жил кот, а у соседа - голуби. Сосед забыл закрыть леток. Мой кот забрался в голубятню и съел птенцов. За это сосед поймал и повесил моего кота. И ещё был случай, на рынке. Собака кость нашла и грызёт её. Мужик подвыпивший шёл мимо, увидел это, взял камень и убил собаку. Вот у меня с детства и отложилось, что многие люди всё равно, что звери бешеные. А их уничтожать надо. Иван: Вот ты и решил уничтожать всех подряд, потому что сам боишься быть убитым? Надо не убивать невинных, а наказывать виновных. Вот ты рассказал о гибели своей дочери… Вообще, я противник крови, но за родную дочь я бы убил. Аслан: Я хотел докопаться до истины, но обстоятельства складывались так, что я не мог самолично контролировать поиск убийц. Надеялся, что Осиновский доведёт дело до конца. Иван: Да что ты всё Осиновский, да Осиновский? Тебя-то с ним что связало? Он мать родную продаст за деньги. Из-за них и меня под вышак подвёл. Хотел меня чужими руками убрать, да не получилось…(помедлив) Да, и мне всё кажется, что неспроста мы с тобой в одной камере. Аслан: Что касается Осиновского, нас с ним связывает многое, в основном деньги. Через него шли финансовые потоки. Он нас финансировал, мы ему помогали… Кого-то устранить, кого-то поставить. Но мне он сейчас не интересен. Мне интересен ты. У меня на твой счёт возникает много вопросов. Ты прав, «близнец» какой-то ты двоякий. Вор и праведник в одном флаконе. Вот ругаешь Осиновского, а ты сам что хорошего людям сделал? Ничего. Иван: Это с какой стороны посмотреть. Осиновский – бандит, грабитель, а я - доктор от жадности. Мне деньги каждый отдавал без слез, угроз и крови. Одно время бум был наперсточный. Крутил наперстки сам, и, вот, когда я работал, то своим абитуриентам в глаза говорил, что игра денежная, на зрение, у кого хорошее зрение, того ждет денежное вознаграждение. Но и кто глаза пучит, тот хрен получит. Вот и получилось, что умный отходил, а жадный лечился. Аслан: Но обманывать - грех! Бога-то не боишься? Иван: Вот ты куда повернул. Бога боюсь, вернее уважаю. Это единственный для меня авторитет. Знаешь, до подсидки, мне тогда тридцать три было, я передознулся и чуть не умер. В тот момент я у Бога смерти быстрой просил, но приход смерти затянулся, и я подумал: если выживу, побросаю всё с Божьей помощью. Так и получилось. Аслан: Сейчас многие к Богу обратились. Церкви, синагоги, мечети реставрируют, а где и новые открывают. Иван: Да что толку-то? Этим грехи не замолишь. Восстановили Храм Христа Спасителя, а на какие деньги? Я понимаю, деньги не пахнут, но от этих денег вся Россия кровушкой запачкана. Вот и получается, что храм-то на крови. Патриарх создает отдельную службу безопасности, чтобы следить за церковными служителями. А почему? Да потому, что воруют и занимаются не Божьим ремеслом. Прямо не попы, а преподобные коммерсанты. Времена-то меняются, только люди остаются людьми. Коза бела, коза сера, а дух-то один. Высоцкого более двадцати лет уже нет, а как он далеко видел. Ничего не меняется. Аслан: О! Да ты, я смотрю, тоже ненавидишь людей? Иван: Нет! Не людей я ненавижу, а людишек. Это две большие разницы. «Сон мне жёлтые огни, И хриплю во сне я, Поговори, поговори, Утро мудренее. Но и утром всё не так, Нет того веселья, Или куришь натощак, Или пьёшь с похмелья» Аслан: Иван, ты, извини, но я что-то не пойму. Речи у тебя правильные, сидишь за убийство, да на вышаке? Расскажи, как так получилось? Иван: А что не рассказать. К тридцати восьми я хорошо поднялся. Бум пошёл на качалки. Вот я и открыл несколько оздоровительных центров со спортзалами, саунами, массажными салонами. Дело доходное. Я тебе уже говорил, что предложил Осиновскому самого себя окрестить вором. Вот, через несколько дней после этого разговора он мне позвонил, сказал, что хочет встретиться. Договорились в одном из моих центров. Встретились, поговорили, так, ни о чём. Он остался, а я уехал. Я в этот вечер улетел по делам. А через день ко мне приехали друзья и сказали, что мне нельзя ехать в Москву, так как я в розыске, потому что в моём центре была изнасилована, а потом убита девушка. Там кругом мои отпечатки, и меня подозревают в убийстве. Девица оказалась дочкой какого-то крупного авторитета, и на меня открылась охота. Я сказал друзьям, что я не кабан; пускай забьют стрелку, приеду - потолкуем. Ребята сделали всё, как надо. Сообщили мне, где и когда будет стрелка. Ответил, что буду. Приехал на место в маленькое кафе у шоссе. Зашёл. Все убиты. Человек двадцать. Среди них пятеро моих. Кругом пушки, ножи раскиданы. Вдруг вбежал зверёк и стал в меня стрелять. Я машинально схватил пистолет с пола и стал отстреливаться. С шоссе донёсся звук милицейской сирены. Зверь убежал, а я бросил пистолет, вышел из кафе, сел в машину и уехал. Потом выяснилось, что из этого пистолета там были многие убиты. А пальчики-то на нём мои. Аслан: А когда точно всё это произошло? Ну, девочку убили, перестрелка? Иван: В девяносто пятом, в конце сентября. Девочку убили восемнадцатого.… А в кафе двадцать седьмого. Да какая разница?! Аслан: Для меня - большая. Если ты говоришь правду, то каждое твоё слово для меня, как воздух. У меня тоже был случай. Помнишь события в Дагестане в начале девяносто шестого? Так вот, мы были отвлекающей группой и не обнаруживали себя. Но федералы сели нам на хвост. Произошло странное: сначала к нам пришли парламентёры и предложили сдаться или сдать меня, а группа могла уходить. Нам дали час на раздумья. Пока мы думали, невдалеке началась стрельба, но не в нас. И мы решили уйти. Иван: Это было через два дня после захвата больницы в Кизляре, в тридцати километрах от него? Да? Аслан: Да! А при чём здесь ты? Иван: Начну по-порядку. Мне удалось выяснить, что убийство девушки в моей качалке и братвы на стрелке организовал Осиновский. Я продал свой бизнес с целью убить гада на эти деньги, не заказать, а убить самолично. Однажды смотрю по телеку, что эта Осина как депутат Госдумы едет разруливать ситуацию с заложниками в дагестанской больнице и роддоме. За ним поехал и я. Вот так и очутился недалеко от Кизляра. Поэтому федералы той ночью стреляли не в вас, а в нас… Как всегда перепутали. Так что, Аслан, сдайся ты в тот момент, давно бы покойником стал. Аслан: Выходит, я тебе жизнью обязан? А дальше что? Иван: А дальше… Этому гаду опять повезло. Началась перестрелка… Хотел он твою голову, а попалась моя. Осиновский в Думу вернулся, а я сюда, на ПМЖ. Аслан: Ты знаешь, Ваня… Девочка, которую убили в твоём оздоровительном центре, - это моя дочь! Иван: Вот тебе и расшифровка: кому ты перешёл дорогу и почему мы в одной камере. (Иван достаёт из тайника водку, разливает по кружкам, и, не чокаясь, стоя, залпом пьёт.) (продолжает) Иван: Скоро выборы, а вдруг ты что-то вспомнишь лишнее. Пожелаешь высказать прилюдно. Ведь пожизненное - это не смерть. Как пахан говаривал (показывает на профиль Сталина на груди), есть человек - есть проблемы, нет человека - и суда нет. Вот Осиновский и подумал, и сделал нам встречу, чтобы кто кого. (Иван садиться на шконку, играет: «Протопи ты мне баньку, хозяюшка. Распалю я тебя, распалю.») Сцена 9. (В камеру входит охранник) Охранник: Прям не тюрьма, а ансамбль песни и пляски! Иван: А ты чем-то недоволен?! Тебе за всё заплачено, а после 23:00 я не шумлю. Охранник: Для шумных у нас на ночь есть карцер. Иван: То-то и оно. Вежливые люди, когда входят в хату, стучат. А тут что-то непонятно… кому ты стучишь? Охранник: Ты что себе позволяешь? Не нравится, когда с тобой по-человечески? А то смотри, могу устроить разгрузочные дни с физиотерапией. Иван: Это ты себе устраивай. Смотри, харю отъел, в кормушку не пролезет. Охранник: Да я тебя… Аслан: Хватит!, ты что раскричался? Не дома, в тюрьме находишься. Зачем пришёл? (Охранник передаёт Аслану конверт) Иван: А я-то думаю: что это ты без боязни к смертникам заходишь? Охранник: Это тебе здесь гнить, а мне семью кормить надо. (уходит) Аслан: Удивляюсь я на тебя, близнец. Как ты всё так легко воспринимаешь? Никакой реакции, никакого желания что-то сделать, предпринять. Не уж-то тебя тюрьма сломала? Не верю. Иван: Аслан, я знал одну женщину, довольно знаменитую. У неё в офисе много картин. Я как-то выпросил у неё одну и поставил эту картину в стенку. А там стеклянные дверцы. Вот как-то занимаюсь штангой, она у меня сорвалась и разбила стекло, повредив картину. Я не суеверный, но решил съездить к этой бизнесвумэн и рассказать о случившемся. Но её помощники-жополизы вежливо меня выпроводили, сказав, что она очень занята. А через неделю погибает её сын. Вот и получается, что всё закономерно, всё предопределено. Так что, чему быть, того не миновать. Ко всему надо относиться как к должному и хладнокровно анализировать. Вот и получается, что в моём положении надо ждать, а сделать дело за мной не заржавеет. Самое главное - сделать правильные безошибочные выводы, а потом - справедливые действия. (Затемнение. Перестановка) Сцена 10. В комнате охранника. (Охранник смотрит новости по телевизору. Ест. Звучит фонограмма: «… …И вот срочное сообщение от агентства Интерстар: В пермской колонии № 143/68 для пожизненно осуждённых подавлен бунт заключённых, недовольных условиями содержания и взявших в заложники служебный персонал. По последним данным в результате грамотных оперативных действий ОМОНа семеро заложников освобождены. В ходе перестрелки было убито и ранено несколько организаторов беспорядков, точное количество которых уточняется… (Фонограмма чуть затихает) Охранник (поперхнувшись): Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Это ж про нас показывают! Ничего себе несколько зачинщиков! Пол зоны без разбору помолотили! Сам чуть под раздачу не попал. (Достаёт бутылку водки) Ну, бог им судья за такие грамотные действия! Кто ж держит двух волков в одной клетке. Грамотные действия! (Резко выключает телевизор, пытается безуспешно налить водку трясущимися руками в стопку. Крестится в угол, видит портрет Берии, плюёт) Фу ты чёрт! (Залпом пьёт водку из горла. Поза горниста. Затемнение. Перестановка.) Сцена 11 (ФИНАЛ) (Аслан стоит в длинной белой рубахе босиком на авансцене. На сердце от пуле красное пятно. Фонарь выхватывает его из темноты. Иван лежит на шконке в тюремных штанах по пояс голый. В левом боку, ниже наколки Сталина-запёкшаяся кровь. Во время монолога Аслана свет на сцене чуть прибавляется - до лёгкого полумрака. Чуть позже: Иван ворочается в бреду). Аслан: Слышь, Вань! Мне сегодня сон приснился странный. Буд-то иди я по дороге, ведущей к лесу. На мне длинная белая рубашка, вроде ночной. Чем ближе я подхожу к лесу, тем становится темнее. Я понимаю, что в лес идти нельзя; сейчас совсем потемнеет и я заблужусь. Но ноги сами ведут меня в лес. Совсем стемнело, а я всё иду и иду. И вот выхожу на поляну. Она вся освещена лунным светом. Я выхожу на середину, поднимаю голову и смотрю на луну. И вдруг со всех сторон летят мотыльки и садятся на меня. Я от них отмахиваюсь, а они всё летят и летят. Садятся на меня, а я их сбиваю, но тщетно. Я выбиваюсь из сил и падаю. Вдруг становиться светло и я вижу, что моя рубаха вся красная, липкая. Я подхожу к реке, снимаю рубашку, а тело моё тоже всё в крови. Нет, не в моей. Я бросаю рубаху и начинаю смывать с себя кровь, а она не смывается. Вижу, рубаху мою течением уносит. А я так и стою по колено в воде. А вода вокруг меня красная. (мрак чуть рассеивается. В полумраке узнаются очертания камеры. На шконке в бреду ворочается Иван.) Да, что я тебе сейчас расскажу, может, никто не знает. Как-то вошли в одну деревню. В один дом зашли - пусто, в другой - пусто. Мёртвая деревня, никого. Идём мимо одного дома, слышим голоса. Ну, думаю, засада. Приказываю выйти. Никто не отвечает. Я приказываю закидать в дом гранаты. Заходим, как дым рассеялся, а там дети. Откуда они взялись, не знаю. Некоторые из них ещё были живы. Нам пришлось их добить. Иван(в бреду): Зачем ты мне всё это рассказываешь? Аслан: (всё так же на зрителей) Я просил Осиновского ликвидировать не только людей, причастных к смерти моей дочери, но и их семьи. Иван: Ты понимаешь, что я сейчас убью тебя?! Аслан: (Оглянувшись на Ивана) Не стоит, Иван. Я вроде как уже убитый. (трогает рукой простреленное сердце) Я передал на волю, там пересмотрят твоё дело. Тебя освободят. Это правда. После смерти не врут, поверь мне. Но самое главное, достань Осиновского, Только не убивай его. Для этого гада смерть - очень лёгкое наказание. (Иван приходит себя, вскакивает и оседает медленно от резкой боли в боку. Трогает рану ладонью, смотрит на кровь, и обращаясь к Аслану, как к Ангелу) Иван: А я тоже убит!? Аслан: Нет, Ваня, выкарабкаешься ты. Тебе жить надо, Ваня. (Затемнение)